Повесть «Есть на свете облака и паруса»

«Если радуга долго держится, на неё перестают смотреть».
Г.Гёте

Есть на свете облака и паруса 
(Мышка)              

Вступление. Лес. 

 Утром, между стволами деревьев, стоял белёсый туман, и влажная от росы трава казалась тёмной и блёклой. Еще сонные деревья, зябко кутаясь в остатки ночного сумрака, стряхивали со своих листьев тяжёлые капли росы. Лёгкий ветерок едва заметным движением разносил по лесу аромат свежей зелени, наполняя пространство успокаивающим  шорохом.  Но солнышко, хоть и   робко, но уже ласкало влажную листву, проникало  сквозь кроны деревьев, касалось земли, ощупывало траву, любуясь  ее ярко- зелёным цветом.

     Иллюзию ночной тишины продолжал тихий шёпот листвы, все ещё зябко трепетавшей от  сыроватой прохлады.  Но лес просыпался, лениво потягивался, хрустел ветками и радовался звонким и бесцеремонным голосам своих пернатых постояльцев.

     Оживала на первый взгляд сумбурная, но хорошо отлаженная лесная жизнь, и каждый новый день, наполняя её надеждами и разочарованиями, своими маленькими радостями и печалями,  придавал  естественному ритму повседневности  значимость и важность.

     Непосвящённому это заметить трудно. Тем более, трудно понять и осознать. Поэтому для многих лес  так и остаётся одним единым и непонятым организмом, существующим как бы параллельно с людьми, организмом, живущим отдельно, совершенно чужой, отличной от людей  жизнью.   Для попавшего сюда  случайно, все лесные  жители так и остаются его незримыми обитателями, ничем не выдающими своего присутствия. Если ты чужак, то никогда не увидишь и не услышишь ничего, что рассказало бы тебе историю леса, поведало о жизни тех, кто в нём проживает. И в этом есть логика: ведь лес, по сути, их дом… Они в нём хозяева.

      Но зато сам ты как на ладони. За тобой незримо наблюдают, следят  сотни пар глаз, встречают и провожают, где бы ты ни был, анализируя  твои поступки. Ведь это  огромный мир, наполненный Удивительным и Необычным.  И даже если ты в нём частый гость, не факт, что он откроет тебе свои тайны, станет делиться секретами…

     Для того, чтобы в лесном мире  стать своим, нужно  быть своим с самого начала. В этом огромном доме не нужно быть  гостем, даже если бываешь в нем нечасто. Его нужно чувствовать, принимать во всём своём великолепии и... Любить. Ведь,  если не ощущать его красоты и величия,  стать своим в нём невозможно.

     А еще нужно любить Необыкновенные Истории. И только тогда, существуя  в едином  ритме обоих сердец, в одном порыве можно слиться с его энергией, почувствовать общий пульс, попробовать  на вкус новую, удивительную жизнь, и тогда…

Истории станут явью.

                                         Часть 1. Мышка.

     Часть леса, о которой далее пойдёт речь, выгодно  отличалась от остальной его территории.  Тут  росли не такие большие деревья,    и расположены они были не так густо и хаотично, как в остальном лесу. Здесь было  намного просторнее и  светлее, и укромные уголки, казались не  сумрачными, а уютными.

     В одном из таких милых и симпатичных  уголков располагался  небольшой двухэтажный домик с маленькой верандой и  высокой покатой крышей,  выкрашенной в зелёный цвет. У домика был балкончик, за перильцами которого  в деревянном и тоже зелёного цвета вазоне жили, радостно глядя на свет, анютины глазки. Оконца были  спрятаны  за ситцевыми занавесками в ненавязчивую крапинку.  Домик закрывался зелёной деревянной дверью, у которой расположилось  симпатичное крылечко в две ступеньки. Вокруг росли небольшие деревца и были разбиты клумбы с весёлыми и пёстрыми цветами. Всё это, и миниатюрный домик,      и ухоженный садик, было огорожено невысоким штакетником, а дорожка от крылечка до калитки посыпана жёлтым песком.

     В этом  опрятном домике жила мышка. И звали её Мышка, только при написании - с заглавной буквы. Наверное, это звучит несколько странно и как-то уж очень  несерьёзно по отношению     к простой лесной мышке. Да и большая буква в собственном  имени выглядит громоздко и несколько  вызывающе.  Но мышку звали Мышка, и это, хоть  по лесным понятиям  казалось претензией и звучало непривычно, тем не менее, было именно так.  

     Сама Мышка была небольшая, аккуратная, подтянутая, со слегка округлыми ножками и ручками, с острым носиком и 

большими, неожиданно большими для обыкновенной мышки, глазами. Серые и всегда  спокойные, они как будто бы знали что-  то такое, чего не знали другие обитатели леса. Да и сама она была спокойна в любой ситуации. Всегда спокойна и рассудительна как никто другой.

     Мышка носила милые ситцевые платья в мелкий цветочек, иногда в горошек, с оборками, впрочем, тоже очень милыми, и в основном, одну из своих самых любимых соломенных шляпок, украшенную  живыми цветами, притом всегда разными цветами в зависимости от настроения и времени года.

      Цветы она собирала в своем небольшом садике, срывая прямо с клумб, на которых  терпеливо  выращивала их, заботливо  и с любовью.  В саду стояло несколько скамеек, и висели небольшие качели, но эта деталь мало что говорила о хозяйке дома, так как она ими практически не пользовалась. Сама постройка, и приусадебный участок создавали атмосферу уюта, были опрятными и ухоженными, и Мышка очень гордилась и домиком, и клумбами, и скамеечками и, такой модной, на её взгляд,  дизайнерской находкой:  шляпки,  украшенные живыми цветами, намного оригинальнее, чем украшенные цветами  искусственными.

     И этот последний «писк моды» она создавала своими руками.

Каждое утро, после  завтрака, она выходила в свой маленький садик и останавливалась в легкой задумчивости около клумб. Постояв так несколько минут, срывала те или иные цветы, буквально несколько штук, и уносила их в дом.   Там, сложив их в букетик,  аккуратно прикалывала к соломенной шляпке, надевала её перед старинным, доставшимся ещё от бабушки, зеркалом и отправлялась на прогулку.

     Прогулка занимала достаточно времени, так как Мышка никуда не спешила, но не должна была быть слишком долгой - обедала Мышка всегда в одно и то же время.

     Для начала Мышка шла мимо старого дуба, в дупле которого белка по имени Софи устроила затейливую и несколько гламурную офис-квартирку. Софи занималась траволечением, но называла эту методику по-современному,  модным словом «фитотерапия», и  по слухам, брала за это  с пациентов недёшево. Мышка и без Софи знала, что травы, плоды и ягоды полезны для здоровья и могут быть использованы при необходимости для лечения, но не совсем понимала, почему за знание об этом, и умение пользоваться дарами природы себе во благо, необходимо кому-то платить?

 «Многим просто лень чему-либо учиться или хоть немного интересоваться необходимой для жизни  информацией, - считала  Мышка, - а ведь всё важное лежит на поверхности, стоит только приложить минимум усилий…» Она была уверена в этом, ведь сама пользовалась травяными отварами и настойками из всевозможных плодов, кореньев и ягод для поддержания своего здоровья. И не понимала, почему предметом продажи становиться то, чем по праву владеет и может пользоваться  любой житель этого прекрасного леса. «Но, впрочем, кому, как и за что платить – это, пожалуй, личное дело каждого»,- решила она однажды, и встречи с предприимчивой белкой больше не вызывали в ней отрицательных эмоций.

       Обычно во время утреннего общения с Мышкой  Софи сидела около своего окна и в рекламных целях пила специальные «лечебные напитки», которые, по её словам, по высокой цене  ей  присылали из самой столицы, и сумбурно расхваливала  их.  Но Мышка не без оснований подозревала, что приготовлены они более чем просто: из обыкновенных лесных ягод, собранных самой Софи по соседству с домом. Мышку такое наивное лукавство веселило, поэтому при встрече она опускала глаза, чтобы  озорной блеск не выдавал ее подозрений. Но этот хоть и не установленный, но факт

не отражался на отношении Мышки к своей ближней соседке: отношение было великодушно  доброжелательным.

      Мышка останавливалась перед дубом, не позволяя себе и намёка на улыбку, и  приветствовала Софи. Боевой задор фитотерапевта - самоучки всегда смешил её, но внимательно выслушав всё, что белка считала необходимым сказать, и,  обменявшись дополнительно несколькими общими  фразами, Мышка шла дальше.

     Её путь лежал по тропинке, мимо пышных кустов чёрной смородины и  крыжовника, по склону холма через небольшой овраг, за которым на другом его склоне находилось жилище зайца Себастьяна, к которому  у неё было подчеркнуто вежливое отношение.

      Дело в том, что Себастьян  переехал из столицы, где  жил в большой комфортабельной квартире, а сейчас ютился в маленьком домике в этом лесу  и  очень переживал вынужденную удаленность,   как он считал,  от  просвещенной и наполненной «настоящим» столичной  жизни. Более традиционные взгляды и привычки обитателей лесной провинции казались ему устаревшими и несовременными. Да и некоторая стеснённость в средствах вызывала в нём постоянное раздражение. Привыкший жить на широкую ногу,  Себастьян был крайне обескуражен своей новой жизнью и частенько находился в унынии, а иногда и откровенно брюзжал. Заяц был резким в своих суждениях и не стеснялся высказывать их в адрес остальных обитателей  леса.

     Хоть кое с чем в душе Мышка и была с ним согласна, тем не менее,   не считала, что хорошо воспитанной даме можно обсуждать с кем-либо кого-либо за глаза, поэтому к персоне Себастьяна относилась более чем сдержанно.

     Мышка родилась и выросла в этом лесу, находила удовольствие в размеренном и спокойном укладе его жизни. Поэтому подчеркнутая и ни к чему не обязывающая с её стороны вежливость была миролюбивой, но достаточно холодной дистанцией, державшей на расстоянии  поверхностно глядевшего на действительность зайца.

     После встречи с  Себастьяном, с которым она раскланивалась, не вступая в продолжительную беседу, её путь лежал через небольшой ручей, на обеих сторонах которого  в качестве мостика лежала брошенная кем-то старая деревянная дверь, треснувшая посередине. Мышка аккуратно проходила по ней, поднималась по нескольким вырезанным прямо в грунте импровизированным  ступенькам и останавливалась под пушистой и вечнозеленой сосной, горделиво разбросавшей свои лапы вокруг себя и захватившей часть тропинки.

     Она глядела на сосну снизу вверх, как бы изнутри рассматривала густую, зелёную массу хвои,  нависавшую над ней, и удивлялась тому, как легко и свободно дышится в тени этого удивительного и полезного дерева.

     Передышка в дороге не бывает лишней ни для кого, поэтому  Мышка иногда с удовольствием  присаживалась на старую сухую ветку, лежащую невдалеке, брала в ручки одну из шишек, в изобилии разбросанных вокруг и подолгу рассматривала её.

«Какие интересные плоды этого дерева, - размышляла она однажды, выковыривая спрятавшиеся меж чешуйками шишек семена, - и для глаз красивы, и на вкус, как говорит белка Софи, приятны. Как много полезного делает для нас природа!». С этими мыслями она решилась попробовать семена шишки,  но, прожевав  их, так и не поняла, чем они  пришлись по вкусу восторженной Софи. «Пожалуй, шишки могут пригодиться только как украшение, может быть  шляпок, а возможно и праздничного стола»,- решила она, но её интерес к ним остался прежним, и всегда, проходя мимо замечательной сосны, она брала себе в сумочку на память несколько маленьких шишечек. 

          Иногда, в зависимости от настроения, постояв несколько минут под сосной, она не останавливалась отдыхать и направлялась дальше. Но почти всегда Мышку не покидало чувство лёгкой радости, как будто бы сосна была её старинным и добрым другом.

Далее тропинка пролегала мимо домика хомяка  Бадди, с которым у Мышки сложились хорошие добрососедские отношения. Она с удовольствием  подходила к этому отрезку пути, ведь они симпатизировали друг другу, а Мышка была рада приятным знакомствам.

    
Всегда  слегка рассеянный  Бадди  был застенчив и трудолюбив. А цветы, выращенные им на клумбах, удивляли соседей ярким,  насыщенным цветом.

 Мышке импонировала его  аккуратность и пунктуальность, а также педантичность, с которой она с удовольствием столкнулась в ходе некоторых, как он это называл, «общих проектов». «Проекты»  касались любимого обоими   цветоводства и были крайне просты: Бадди делился с Мышкой семенами редких цветов, которые ему присылали из столицы, а Мышка за это угощала его домашними обедами, так как готовил Бадди крайне плохо. Впрочем, происходило это не столь часто, может быть, именно поэтому у них и складывались добрососедские отношения.

     Каждое утро Бадди сосредоточенно занимался в своём палисаднике любимыми цветами, и, как правило,  Мышка, проходя мимо, всегда окликала его. Постояв и поговорив  с ним, как обычно, о цветах, она шла дальше, продолжая свою утреннюю прогулку в прекрасном настроении.

      Домик луговых собачек, сестёр Рооуз стоял немного в стороне от основной тропинки, по которой прогуливалась Мышка, поэтому иногда она сворачивала с неё, чтобы поздороваться с сёстрами,  а иногда  проходила мимо…

     Сёстры раньше жили на равнине, но не так давно переехали в этот лес по неизвестной для его обитателей причине. Бытовали разные предположения, ходили разные слухи, но Мышка твёрдо знала лишь одно: причину,  по которой сёстры Рооуз сменили место жительства, наверняка знали только сёстры Рооуз. Мышка не любила сплетни, и как говорится, «не собирала» их.  Хорошо воспитанной даме не пристало заниматься подобного рода глупостями. Конечно, доля здорового любопытства была ей присуща, но доискиваться до истинных причин, или ещё «лучше»:-  помногу раз на дню болтать с соседями на эту тему, строя всевозможные предположения, было для неё неприемлемо. Тем более, сёстры были милы и  приятны в общении, и доброжелатель-но относились к самой Мышке.

     Иногда она оставалась у  них на чашечку душистого, прекрасно заваренного, ароматного чая, и неплохо проводила время, беседуя на самые разнообразные  темы. Но тесной дружбы у них не было, и Мышка справедливо считала, что для поддержания приятных отношений вовсе не обязательно заглядывать друг другу глубоко в душу и проводить всё свое свободное  время  вместе. Поэтому она с чистой совестью могла не видеться с сёстрами достаточно долгое время.

     Далее по  пути её следования располагался впечатляющий, но несколько неожиданный в своем решении дом  крота Джоди. Это был один из самых больших, и как всем казалось, просторных домов в округе. Но  Джоди был очень практичным кротом, поэтому жилая площадь  дома составляла весьма небольшую его часть, а всю остальную, как и многочисленные пристройки, крот

использовал  под кладовые. Поговаривали, что огромные подвалы, обустроенные под домом, также были кладовыми и набиты  всякой всячиной.

      Дом был широкий и основательный, поэтому издалека всё вместе казалось большой одноэтажной усадьбой, создающей впечатление простора и надежности. Но каждый раз, проходя мимо, Мышка думала о том, что не променяла бы свой крохотный, двухэтажный домик на столь  неуютную и лишённую индивидуальности  постройку.

     В своей жизни крот, как говорится, твёрдо стоял на ногах, поэтому за стеклами очков, его маленькие, близорукие глазки глядели прямо и нагловато. Но к Мышке он относился с непонятной для себя сдержанностью, и даже нотки невольной робости проскальзывали в его голосе, когда он здоровался с ней.  Но это не помогало. Его слишком практичный взгляд на жизнь не оставлял ему шанса выглядеть в глазах Мышки приятным знакомым, поэтому она, вежливо здороваясь с ним, не останавливалась для беседы и всегда шла мимо этого символа достатка. Тем более, сорока Кетти обычно в это время  уже махала ей  из окна своего, как она называла, «фамильного гнезда», расположенного почти рядом с домом Джоди, но по другую сторону тропинки.

     Кетти была дамой неопределённого возраста, суетливой и болтливой, одевалась  излишне ярко, оправдывая отсутствие вкуса необходимостью «оживить слишком серую действительность, царящую вокруг». Была громогласной, сентиментальной и достаточно бесцеремонной. Но при этом она была  добра и отзывчива,  в чём однажды Мышка смогла убедиться лично. Ко всему прочему, Кетти  с трудом переживала драму в личной жизни, о чём доверчиво и с наивностью поведала однажды своей милой соседке. Мышка жалела её, и после этого откровения, терпеливо и с пониманием относилась к чудачествам владелицы столь неординарного дома.

     А «фамильное гнездо» было под стать хозяйке, воинственно разбавляя естественные краски леса своим неожиданным цветовым решением.

Стены  дома  были  выкрашены  в ярко - оранжевый цвет.

Ставни на окнах в ядовито- жёлтый. Крышу  цвета фуксии  венчал темно- синий флюгер. И всё это «великолепие», украшали  две тоненькие колонны, то ли  подпиравшие крышу, то ли просто прислонившиеся к помпезному и вычурному фасаду дома. Сорока явно любила свой дом, поэтому украшала его, как могла. Внутри везде были разложены связанные вручную  салфетки, столы украшали вышитые скатерти, а дверные проемы  и окна - всевозможные портьеры, дополненные  бантиками и плетёными шнурами. 

     Всё отличалось надуманной помпезностью и напыщенностью, но за всей этой мишурой  проглядывала   детская непосредственность  и незащищенность. Мышка понимала это неуёмное желание уюта  и прощала  хозяйке явный перебор в средствах его

достижения.  Кетти обычно зазывала соседку в гости, и, хоть посиделки не всегда входили в планы последней, Мышка редко отказывалась, понимая,  что её приятельнице необходимо выговориться, и как говорится - «излить душу». «Возможно, в этом и состоит помощь, в которой  подсознательно нуждается Кетти» - думала Мышка, соглашаясь посидеть с ней в очередной раз, за чашечкой чая.

      Отличаясь завидным здоровьем, сорока,  тем не менее, страдала леностью и редко выходила из дома. Постепенно она становилась всё более полной и менее поворотливой. Мышка не одобряла такой перебор, и  терпеливо намекала своей соседке  на необходимость большего движения в своей жизни,  но та находила тысячи причин сделать всё по-своему, а вернее - не делать ничего.

          «В конце концов, каждый волен строить свою жизнь так, как считает для себя возможным», - решила однажды  Мышка и перестала вести с Кетти пространные разговоры о пользе утренних, как впрочем, и вечерних прогулок.

     Каждый раз, выходя из дома Кетти и продолжая свой путь, Мышка вспоминала, как её хорошая знакомая, куропатка по имени Анни, своим глубоким, грудным голосом при встречах с ней  говорила: «Голубушка, как хорошо, что вы так много двигаетесь. Вы такая стройная. Движение - это жизнь. Утренние прогулки – это прелесть!» Сама  Анни была довольно - таки крупной куропаткой, с дородными  формами, в больших  шелковых  платьях  цвета перезрелой вишни, отделанных  кружевами. Она носила крупное колье из необработанного жемчуга, страдала одышкой  и в сумочке всегда носила кучу лекарств, но больше для собственного успокоения, чем по необходимости.  Сама она двигалась мало, в силу комплекции, но любила поговорить о движении, глядя на собеседника с лёгкой завистью.  Но хоть по поводу движения  Анни  и была права, до конца Мышка не во всём была с ней согласна.

Дело в том, что куропатка Анни  бросалась фразами, смысл которых в разных вариациях  сводился  к следующему: «Вы совершенно правы, что каждый день  видитесь со своими соседями. Это так верно, ведь общение - единственное, что скрашивает нашу жизнь в этой глухомани!».

Мышка соглашалась, что разного рода прогулки всегда полезны для здоровья, да и встречи с соседями в большей степени приятны и способствуют хорошему настроению до конца дня.

Разумеется, совсем не лишнее  принести домой немного ягод  и,  пока не ясно - для чего, несколько таких симпатичных и ароматных сосновых  шишек, всегда  поднимающих настроение. «Но по поводу  глухомани я бы поспорила, - думала она. - В любом месте, там, где находится твой дом, жизнь может быть привлекательна, если у тебя есть хоть какие-то интересы».

Но даже это не самое главное.

     В жизни каждой хорошо воспитанной дамы должно быть место, где она может чувствовать себя маленькой и наивной девочкой.

     Конечной целью,  и она в этом себе признавалась, ежедневного утреннего путешествия  для неё являлось именно такое место  -  большая поляна, - редкость  для обычного густого  и труднопроходимого леса. Внешне поляна  была ничем не примечательна, но для Мышки это было особое  место.

     Мышка никогда не читала о том, что Душа не стареет, пока тянется к свету. В её маленькой аккуратной головке не водились столь глубокие и серьёзные мысли. Она не думала о старости и о том,  что старость наступает тогда, когда будущее перестаёт быть ярким, живым и манящим. И если нет Мечты, зовущей к созданию чего-то нового, старость живёт в сердце вне зависимости от возраста. Всего этого Мышка не знала. Но интуитивно она о многом догадывалась и понимала: поляна была единственным местом, где возможно было раствориться  во времени, и  почувствовать себя самой собой.

     Под внешним спокойствием и несколько чопорными манерами в ней таилась живая и пытливая Мышка. А еще  жила тяга к чему-то непонятному, но высокому, тоска по какой-то другой жизни, той, о которой она ничего не знала. И любовь к творчеству. И в этом была её  маленькая тайна.

     Пройдя по склону небольшого холма, она выходила на свою поляну, всегда в это время залитую солнечным светом, и, обходя её по кругу, поднимала  глаза к небу.  Каждый раз Мышка с удив-лением и радостью отмечала, что оно такое же чистое, как в далеком детстве, и с радостью  любовалась этим удивительно огромным голубым небом, иногда в белых,  на вид пушистых фигурах, про которые она знала, что это облака.

     Именно эта поляна, хорошо знакомая с детства, совершенно обычная и, наверное, похожая на многие другие поляны, была её  личным уголком. Только здесь она вновь чувствовала себя маленькой и удивительно счастливой. Она вспоминала, как приходила сюда девочкой, часами сидела в тени дикого шиповника, росшего на краю поляны и именно здесь, глядя ввысь,  мечтала…  И тогда, и сейчас, когда Мышка стала уже взрослой дамой, поляна оставалась её любимым местом - здесь она чувствовала себя настоящей.

     Куст дикого шиповника стал за эти годы ещё более широким и раскидистым, и она сидела в его тени, глядя на облака,  дивясь затейливости фигур, так спокойно и сосредоточенно спешивших куда-то из года в год, по одному, только им ведомому маршруту.

Обычно облака были похожи на вполне привычные и знакомые       с детства предметы, но  иногда их очертания были совсем непонятны, и она, запрокинув голову, подолгу рассматривала их,  отчего её шляпка иногда падала в траву. Такая ситуация заставляла  Мышку смущённо оглядываться: не видит ли кто столь  неопрятный  вид хорошо воспитанной  и серьёзной дамы. А облака постоянно  двигались, куда-то летели, меняя форму и превращались  то в незнакомые Мышке парусники с наполненными ветром парусами,  то в большие утюги, вполне понятно для чего предназначенные, но непонятно зачем проглаживающие и без того ровную  гладь неба. И Мышка, глядя им вслед,  размышляла о

предназначении удивительных фигур… «Сколько лет прошло, а  облака остаются  очень  похожими  на всевозможные знакомые и незнакомые мне предметы …Они  всегда отличаются друг от   друга… Почему  образуются  какие - то фигуры?

Может быть, и не всегда…

Почему эти фигуры то понятные, то нет? Может быть, они всегда похожи на какие-то предметы, но я просто не знаю, на какие?» - размышляла Мышка.

Конечно, Мышка  читала книги и была вполне образованной по лесным понятиям мышью, но знать, откуда берутся облака,  она не могла, и почему они повторяют многие знакомые и незнакомые ей предметы, ведать не ведала. Поэтому тема облаков занимала большую часть времени в её размышлениях.  Впрочем, это не мешало ей заниматься и другими делами.

     Когда-то её Бабушка держала шляпную мастерскую и считалась в этом лесу лучшей мастерицей шляп. Мышка хоть и была в то время мала, но знала многое из того, каким образом сделать хорошую модную шляпку. И позже, став взрослой, не раз делала своими руками очень симпатичные шляпы.

     Но времена менялись, на смену уникальной ручной работе пришли изделия,  выполненные на фабриках столицы, да и стали они какими-то более упрощенными, практичными, более повседневными, что ли… Увы, умение делать необычные и оригинальные вещи пригодилось только самой Мышке…

Правда, ещё жила в лесу большая в прошлом модница, сова по имени Жозефина, которая иногда по старой памяти просила Мышку сделать ей очередную оригинальную  шляпку. Но в последнее время просьбы стали более редкими. Жозефина старела, всё больше спала не только днём, но и ночью, а ночная жизнь уже не требовала от неё быть модной, яркой и запоминающейся старушкой.

     Мышка в основном делала шляпки для себя. Иногда быстро придумывала какую-то, как ей казалось, интересную мужскую или женскую модель - и за ночь рождалась новая шляпка. Иногда долго вынашивала идею своего произведения искусства  и  не торопилась с её воплощением.

Так постепенно в её доме, в одной из комнат на втором этаже, которую пришлось приспособить под гардеробную, появилась удивительная коллекция, состоящая из шляп, сделанных своими руками, неповторимых и, следовательно, уникальных.

Здесь красовалось множество интересных  и необычных  шляп разных видов, панам, капоров, кепи, и канотье, затейливых и своеобразных, но, в основном, преобладали особенно любимые хозяйкой котелки, выполненные из соломки.

      «Было бы очень неплохо, если бы вновь вернулась мода на шляпы… - думала она иногда, - все свои шляпки, я, возможно, просто раздарила бы тем, кому они приглянулись, и их носили бы ежедневно, в любое время года...»

     Иногда она глядела за окно и о чём-то мечтала, но если бы её спросили  о чём, она смогла бы ответить одной фразой: «Я верю в то, что мои шляпы кому-то нужны, и эта мысль делает меня совершенно счастливой!» Конечно, подобного рода мечты не совсем уместны для  очень серьёзной дамы, но Мышка иногда позволяла себе быть несерьёзной, и это её даже веселило.

      Однажды, отдыхая  на своёй любимой полянке и всерьёз задумавшись над проектом очередной новой шляпы, она устремила взгляд в небо, и увидела  невозможное: в его прозрачной синеве парила белая воздушная и явно соломенная шляпа с огромными и великолепными цветами. Застыв на несколько секунд от изумления, Мышка опустила глаза и надолго задумалась над удивительным и необъяснимым происшествием. Но поразмыслив  о впечатляющей  белой конструкции, скользящей в воздушном просторе, пришла к выводу: вероятно, каким-то непостижимым  образом  её мысли на этой поляне становятся видимыми, а это не совсем правильно, ведь думать можно о чём угодно, но делиться своими мыслями  со всеми вовсе необязательно. Это открытие, впрочем, как и само событие, безмерно позабавило Мышку, но впоследствии неоднократно  наводило на  раздумья. Тем не менее, она не утратила способность  мечтать. Впрочем,  продолжая  приходить на любимую  поляну, Мышка в своих мыслях стала более сдержанной.

     После поляны, на которой она задерживалась дольше, чем в других местах,  Мышка спешила домой.

Дома ее ждали всевозможные важные дела: легкий обед, как правило,  из двух блюд, который она готовила с вечера, и  небольшой послеобеденный отдых. После этого Мышка любила посидеть на веранде за чашечкой чая с книгой в руках, почитать или обдумать происшедшие за день события. Блики ярких солнечных лучей беззаботно играли друг с другом, скользили по маленькой и чистенькой веранде, и Мышка безмятежно отдыхала в атмосфере своего милого и уютного жилища.

     В зависимости от вдохновения, вечер проходил либо в саду, где Мышка с удовольствием ухаживала за своими  цветами, либо за рабочим  столом, на котором среди соломы в ворохе лент, кружевных розеток и искусственных цветов обретали жизнь новые шляпки.

Женские шляпы для коллекции Мышка украшала цветами, сделанными из разноцветных лоскутков атласа или батиста, лент и капрона, бусинок и маленьких пуговичек, с большим искусством подбираемых к каждому новому фасону. К сожалению, украшать их живыми цветами было невозможно. Но это не очень расстраивало рукодельницу: в конце концов,  быть единственно оригинальной и  модной  во всём лесу не так  уж и плохо.

     Вечером она откалывала со своей шляпки уставший и сникший за день букетик цветов, с грустью глядела на него и с тихим «прости» уносила в сад, где и  оставляла увядшие цветы – иногда под деревьями, иногда, где-то на середине одной из клумб.

А впереди была ночь, и сны  Мышки иногда были легки и безмятежны, а иногда наполнены путешествиями в другие места, невнятной суетой, царившей там,  встречами с чем-то новым, пугающе интересным и захватывающе неизбежным. Как правило, утром она не помнила, о чем эти сны.

     Но еще ей снились облака. Часто в форме огромных  парусников, но она не знала, что это парусники, и эти тайны заставляли её невольно трепетать и волноваться.

     Эти сны Мышка помнила всегда.

Часть 2. Анни.                                  

-1-

      В один из  солнечных и погожих воскресных дней Мышка проснулась в ожидании чего-то особенного. Это было странное и необычное  ощущение, как будто бы именно сегодня в её жизни должны  произойти какие-то необычные, удивительные события. Она встала, подошла к окну и долго стояла около него, рассматривая деревья и клумбы с цветами,  видимые с этого места. Ничего необычного в её милом садике не наблюдалось. Мышка ушла в туалетную комнату, но и там, приводя себя в порядок,  оставалась в недоумении и даже лёгком смущении от странного чувства ожидания, охватившего её.

      Это чувство не покидало Мышку  всё время, пока она готовила завтрак, ела  и после, когда медленно пила на веранде свой утренний кофе, обдумывая дела, которыми собиралась сегодня заняться.

      По воскресеньям к ней приходили гости. Нет, конечно, далеко не каждое воскресенье. Иногда приходил хомяк Бадди, в иной раз заглядывал  кто-либо   из соседей.  Но в основном, за редким исключением,  это была одна гостья - куропатка Анни.

     Куропатка   развлекала себя этими редкими встречами, ведь общение скрашивало жизнь,  как она любила говорить, «в этой глухомани». Но на сегодня они не договаривались о встрече, и Мышка уже собралась было приступить к своим домашним обязанностям. Каково же было её удивление, когда она увидела приятельницу на дорожке своего садика, ведущей к  дому.

         Анни, как всегда, была великолепна. На ней было новое платье, по всей видимости купленное в одном из модных   магазинов, которые она всегда посещала, будучи в столице. Бледновишневое, отделанное розовыми кружевами, оно было объёмным и пышным, но удивительно шло своей хозяйке, придавая грузноватой фигуре как ни странно, стройность и изящество. Интересны были и новые  украшения: массивные серьги и  вместо привычной нити жемчуга  крупные бусы, обвивавшие внушительную шею несколькими рядами.

     С первого взгляда было понятно, что  Анни постаралась на славу и обновила свой гардероб с учетом советов модных столичных журналов.

     Об этом говорили и новые перчатки, и симпатичный кружевной зонтик в её руках, предмет вожделения многих лесных поклонниц моды. Но самым интересным в её наряде была атласная шляпка с кружевами, которую  Мышка видела на Анни впервые.

Беглого взгляда было бы достаточно, но она  ещё раз внимательно взглянула на шляпку куропатки,  и после этого окончательно поняла, почему вот уже несколько минут с момента появления приятельницы, сердце Мышки стучит  в учащённом ритме, то сбиваясь, то на долю секунды замирая…

Шляпка была в виде парусника.

     Вернее, по форме она отчётливо напоминала  удивительную фигуру из белых и пушистых облаков, живущих в небе там, на заветной Мышкиной полянке…

     Маленький  и аккуратный кораблик со стройными мачтами и нежно-розовыми парусами, в пене кружев, горделиво  возлежал на голове Анни так неожиданно, так повседневно и просто, что казалось непостижимым и  её появление в садике изумлённой Мышки, и парусника, умело воплощённого в волшебную реальность  чьими-то талантливыми руками.

      Тем не менее куропатка поднималась на веранду, и кораблик величественно вплывал в привычную жизнь Мышки, балансируя  на грани между зыбкостью недосягаемой мечты и прозаичностью обыденной жизни, вплывал энергично и  неумолимо. И Мышка, выдохнув и рефлекторно  сглотнув  невольный комок в горле, поднялась со стула навстречу неожиданному откровению.

     Незапланированная встреча проходила шумно и обстоятельно.

Анни после приветственных поцелуев, которые Мышка терпеливо сносила  только от  неё, оглядев приятельницу со всех сторон, традиционно и восторженно наговорила ей кучу комплиментов по поводу её фигуры. После, многословно извиняясь за столь неожиданный визит, долго  отказывалась от предложенного чая, но…с удовольствием  откушала пару чашечек, заодно  опустошив вазочку с домашним печеньем.

      В процессе разговора, куропатка неоднократно  восхищалась клумбами с цветами и ухоженным садиком Мышки,  между делом  сетуя на состояние своего здоровья. Всё это получалось у неё, как обычно, мило и непринужденно. Но во время общения, Мышка несколько раз ловила себя на том, что  слушает свою приятельницу рассеянно, и все её внимание занимают куда-то бегущие, скачущие, скользящие, даже не мысли - скорее чувства, а взгляд,  блуждая по веранде, возвращается к  удивительной шляпке, украшающей  голову  собеседницы.

     «Да что с вами, милочка, вы меня совсем не слушаете!» -воскликнула Анни, и Мышка невольно отвлеклась от созерцания шляпки и от своих непонятных, пугающих  ощущений, захлестнувших и переполнивших её. 

     Она постаралась взять себя в руки и с должным вниманием отнестись к пространным рассказам приятельницы о потребности   в  новых знакомствах и о том, что  иногда нужно  что-то менять в своей жизни…

     О том, что в мире есть много чего интересного и он, мир, не ограничивается пределами одного леса…

     О пользе морских путешествий и о том, какая она трусиха… и никогда не решилась бы участвовать в настоящем морском приключении…

     О море, кораблях, умении плавать, и о том, что всё это,  увы,  невозможно для самой Анни, в её умиротворённой жизни. 

     Это словесное нагромождение, лежащее в области общих рассуждений, не давало Мышке возможности сконцентрироваться. И  только когда  Анни между делом вскользь  объявила о своём возможном  морском путешествии, всё встало на свои места.

     Оказывается, одна заморская  родственница пригласила  Анни погостить, а вернее, по не совсем ясной причине, пожить у себя неопределённое время. И куропатка металась между желанием ехать в гости и страхом, впрочем, вполне обоснованным. Ведь поездка возможна только морем, а у Анни не было опыта подобных дальних передвижений.

      -Я не знаю, как поступить, - сетовала она. - Мне просто необходим ваш совет!

     -А что,- наивно удивилась Мышка, можно отправляться в путешествие морем? Каким образом, на чём?

     -Ну конечно, милочка, можно! Для этого необходимо плыть на корабле, а это для меня очень затруднительно. Говорят, все путешественники страдают морской болезнью, а  я боюсь  с моим здоровьем  не справиться с ней!

      И в промежутках между   «охами» и «ахами», Анни поведала Мышке, что есть специально сконструированные для путешествий по воде деревянные приспособления, называемые кораблями.

     -Это большие лодки, к которым  вертикально крепятся хорошо обтесанные стволы высоких деревьев, - рассказывала она. - Эти приспособления называются мачтами. На них висят куски ткани, паруса, чтобы ловить ветер. Ткань от ветра  надувается, и, поворачивая её в нужном направлении, можно управлять всем кораблём. Таким образом,  корабль плывёт туда, куда необходимо, и может перевозить на другой берег моря всех, кто пожелает и всё что угодно.

       Анни мечтательно вздохнула и горделиво промокнула лоб кружевным платочком.

      -Вот я и подумала, милочка, что, по всей видимости, придётся плыть на корабле, ведь я ещё никогда не путешествовала таким образом! Хотя…

      Анни  жалостливо глядела на Мышку, вопросительно приподнимая слегка наведенные бровки, страстно желая этой поездки и одновременно бурно переживая неожиданно намечающийся  поворот в своей  жизни.

     И Мышка стала рассеянно успокаивать её. А в душе неожиданно поселилось спокойствие, и ещё что-то необъяснимо тёплое и доброе. Вот, вот оно! Я поняла! Вот для чего всё это нужно! И это не случайности в моей жизни!

    На душе стало ясно и хорошо!

              Мышка размеренно жила в своём маленьком и уютном мире, создав его своими трудолюбивыми  руками, и не задумывалась о том, чтобы что-то кардинально в нём менять. Конечно, иногда ей хотелось чего-то, отличающегося от привычного  и размеренного уклада, сложившегося годами, но чтобы вот так взять и сорваться с насиженного места - это ей никогда не приходило в голову. Тем более,  здесь была её полянка, а это для Мышки имело большое значение.

     Она знала, что там, в столице, жизнь бурная, и более разнооб- разная, чем  в её родном лесу, но как-то не представляла себя без дорогого ей домика и милых,  привычных соседей. И без своих облаков, хотя и они уже  давно стали частью её обычной жизни.

     Но когда Анни поведала о том, что собирается плыть под парусами, на корабле, похожем на оригинальное украшение шляпки, символично венчающей её голову, все разрозненные фрагменты большой и непонятной  мозаики сложились для Мышки в единую картину. Стало понятно, что представляют собой  похожие на паруса облака и для чего предназначены эти сооружения, плавающие по воде. И хоть Мышка никогда не видела море и имела о нём весьма общие сведения, в  её лексиконе появилось ещё одно новое слово - парусник…

     -Всё это так захватывающе, так волнующе, это такое событие для нашей глухомани! - воскликнула  Анни, и это восклицание отвлекло Мышку от её размышлений.

     Облака на заветной полянке,  томительное ожидание чего-то в своей жизни, удивительная шляпка на голове  приятельницы, неожиданно появившаяся в её доме, а главное - знание о том, что странные фигуры в небе, так долго занимавшие её воображение, называются парусниками, и на них можно плыть в любом направлении, навстречу чему-то новому и возможно не такому     

и призрачно далекому…  Всё это стало ясным, естественным, и  все сумбурные переживания отошли на второй план.

     Мышка  сконцентрировалась, и смогла достойно продолжить, а позже и завершить дружескую встречу с Анни.

     Позже, прокручивая в памяти весь разговор, Мышка, оставив за пределами внимания все «охи и ахи» эмоциональной куропатки, какое-то время размышляла над тем, сделает  ли Анни столь серьёзный шаг в своей жизни, или все эти разговоры о морском путешествии  так и останутся на уровне обычных провинциальных пересудов в женских гостиных. Это занимало её мысли, ей было любопытно, но не особо волновало.

     А вот мысль о том, что путешествие на корабле оказывается вполне обычным событием  и  что даже легкомысленная, боязливая, какой всегда казалась куропатка, всерьёз рассматривает его для себя как вполне  возможное, больше всего впечатлило и даже, если хотите, задело уравновешенную Мышку. Столь выходящее за рамки привычной и обыденной жизни  событие поразило её  и  заставило призадуматься.

 -2-

     После неожиданной встречи с Анни, так поразившей Мышку, прошел месяц,  и  каждый новый день, наполняя её надеждами и разочарованиями, своими маленькими радостями и печалями, придавал  естественному ритму повседневности  значимость и важность. Но Мышка продолжала размышлять о происшедшем, в который раз пытаясь ответить на заданные самой себе вопросы, но не могла дать на них  однозначный ответ.

    Перебирая в памяти фрагменты разговора,  Мышка постепенно осознавала, что вереница на первый взгляд случайных событий не случайность, и всё, что происходит в жизни, как будто бы подталкивает её к решению, принятие которого совершенно не соответствует привычному пониманию сути вещей.

     Ведь не случайно встреча с Анни так взволновала её, а обычная дамская шляпка привела в такой трепет… И всё это, как ни странно, лишь усиливало состояние глубокого ожидания…

     Ожидание чего?

     Это был обычный и ничем особо не примечательный день,      пробегающий, как всегда, по своему уже давно намеченному плану: утром легкий завтрак, потом  свежие цветы на соломенной шляпке, прогулка и встречи с милыми,  но такими обыденными соседями…                                                                                 

     Обед. Но после обеда, вопреки обычному расписанию, Мышка хоть и приготовилась к отдыху, но не отправилась в спальню, а вышла на крылечко, и неожиданно для себя самой присела на него. Ей не спалось…    

      Закутанная в легкую шаль фигурка в ночном чепчике и тапочках, надетых на босу ногу, гармонично вписывалась  в общую картину, хотя сидеть не на веранде, а на ступеньках своего крыльца, как считала Мышка, для воспитанной дамы было, мягко говоря,  несколько странноватым. Но в последнее время многое непостижимым образом менялось в  мироощущении, и Мышка  чувствовала это. Может быть,  поэтому подобного рода детали уже не очень волновали её.  Она сидела на крылечке, думала об этом, как впрочем,  размышляя и о многом другом, но звуки свистков неожиданно прервали бег непрошенных и беспокойных мыслей. Она подняла голову и увидела над своей лужайкой нескольких голубей, державших  в лапках сетку с большой коробкой.     

     Голуби,  энергично посвистывая  в маленькие свистки, висевшие у каждого из них на груди,  мягко опустили на крыльцо коробку      и, прощально взмахнув крыльями, унеслись в неизвестном направлении. Это была голубиная почта, и Мышка с удивлением подумала, что ничего не заказывала. Кто бы это мог прислать ей такую объёмную посылку?! Она ни от кого не ждала подобных знаков внимания. Но коробка лежала на крыльце. Взяв её в руки и удивившись малому весу при столь большом объеме, Мышка прошла на веранду,  села в одно из плетёных кресел, и столовым ножом надрезала обёрточную бумагу посылки. Под ней находилась обычная шляпная упаковка.

     Она дернула  за широкие ленты,  сняла крышку с коробки, и все стало совершенно понятным.

     В ней находилась шляпка Анни, та самая, в форме парусника,       с тонкими мачтами и нежно розовыми парусами. Но теперь Мышка уже знала о предназначении парусников. Там же лежала и двойная открытка с симпатичным парусным корабликом на первой стороне. «Всё-таки Анни сделала это!» - пронеслось в голове Мышки, пока она лихорадочно разворачивала открытку. - «Удивительно, кто бы мог подумать!»

     И действительно, кто бы мог подумать, что беспечная Анни решится на столь сложное и непривычное для неё путешествие. Но, тем не менее, это был уже свершившийся факт.

Анни писала о том, что отправилась из столицы в путь на одном из парусных судов, что пробудет за морем, скорее всего, достаточно долго, и что дарит Мышке на память одну из любимых своих  шляп в подарок,  для вдохновения, которое так необходимо в этой глухомани!

    Мышка вздохнула, слегка покачала  головой в знак привычного несогласия с подобными высказываниями своей подруги, но… неожиданно ей в голову пришла мысль о том, что

                              в повседневности, в однообразной бытовой обыденности должно быть место ярким краскам...

      Она поняла, что ей самой в отлаженной, достаточно будничной жизни, необходимы новые ощущения.

      Мышка задумчиво повертела шляпу в руках, хотела положить  обратно в коробку, но положила на стол и долго глядела на неё, возможно, мысленно уже находясь где-то там, на корабле с наполненными ветром парусами, рядом со счастливой и, как оказалось, непостижимой куропаткой Анни.

Финал. Утро вечера мудренее.

        Утром между стволами деревьев стоял белёсый туман, и влажная от росы трава казалась тёмной и блёклой. Ещё сонные деревья, зябко кутаясь в остатки ночного сумрака, стряхивали со своих листьев тяжёлые капли росы. Лёгкий ветерок едва заметным движением разносил по лесу аромат свежей зелени, наполняя пространство успокаивающим  шорохом.  Но солнышко, хоть и   робко, но уже прикасалось к влажной листве, проникало  сквозь кроны деревьев, просвечивая траву и любуясь утренним, ставшим  ярким, зелёным цветом.

     Иллюзию ночной тишины продолжал тихий шёпот листвы, ещё зябко трепетавшей от  сыроватой прохлады,  но  лес просыпался, лениво потягивался, хрустел ветками и радовался звонким и бесцеремонным голосам своих пернатых постояльцев.

     Лесная жизнь оживала, радуясь своим маленьким радостям и печалясь по каким-то, только ей понятным причинам. Естественный ритм повседневной жизни заполнял пространство, и солнце, помогая наполнить его извечной радостью бытия, уверенно обнимало лесную ширь своими ласковыми лучами.

     В это утро Мышка встала раньше, чем обычно.  Набросив на ночную рубашку халатик, прошла в туалетную комнату и тщательно почистила зубы. После, сняв ночной чепчик и причесываясь, критично оглядела себя в зеркало. На неё спокойно глядели собственные большие и серые глаза.

    Она улыбнулась, подумав о том, что время идёт вперед, и только глаза  остаются такими же, как и прежде. Переодевшись и приготовив завтрак, она вышла на веранду и с удовольствием съела его, отметив, что утренний кофе  сегодня ароматен,  как никогда. Посидев ещё немного в лёгкой задумчивости, она встала и, прибрав со стола, решительно направилась на второй этаж своего домика в гардеробную, где хранилась коллекция шляп.

Впервые ею был нарушен привычный распорядок дня, и вместо утренней прогулки ей  предстояла  незапланированная и большая работа. Но это не пугало Мышку, ведь она как всегда в любой ситуации  была спокойна.

     А работа была действительно объёмной. Все шляпы предстояло аккуратно очистить от пыли, разложить по коробкам, упаковать и перенести на первый  этаж. А ещё -  подписать целый ворох разноцветных открыток, вложить в каждую коробку и отправить посылки  адресатам. А это не один час труда. Но она была готова к этому.

     Мышка решила подарить свою коллекцию…своим соседям, всем соседям без исключения.

     Конечно, она осознавала,  что зайцу Себастьяну, хомяку Бадди и кроту Джоди её котелки  практически, ну скажем так, не очень-то и нужны, а вот дамам шляпы могут и пригодиться. Но рассудительная Мышка  решила, что  подарки приятны всегда и могут быть  приняты всеми без исключения. Поэтому вплоть до самого обеда она занималась своими шляпами и  почти справилась с тем, что наметила, кроме надписей на открытках. Но этим она решила заняться во второй половине дня…

     Мышка с удовольствием села за стол и, отведав оба блюда, из которых, как обычно,  состоял её легкий обед, отправилась в спальню на небольшой послеобеденный отдых.

     Конечно, можно было бы и лично вручить каждому его подарок, но Мышка справедливо рассудила, что, во-первых, это действие растянется на неопределенное время, во-вторых, в этом случае не обойтись без расспросов и рассуждений, и в третьих,  а может,   всё-таки,  во-первых,  не подобает хорошо воспитанной даме средних лет, (в этом месте своих рассуждений она тонко улыбнулась)  бегать по лесу нагруженной, пусть и не очень тяжёлой, но объёмной поклажей.

      «Для этого имеется почта», - справедливо решила она.

Отдохнув в послеобеденное время, наполненное безмятежным удовольствием, она  встала, бодрая  и посвежевшая. Заварив  свежий чай и прихватив с собой чашечку, взяла книгу и вышла на веранду…

      Мышка привычно сидела на веранде за чаем с книгой в руках, но не читала.  Она глядела на свои замечательные  клумбы, переводила взгляд с  одного чудесного цветка на  другой …

И решила, что никогда больше не будет украшать шляпы  живыми цветами – ведь они созданы для того, чтобы радоваться жизни и радовать окружающий мир.

Взгляд её скользил по кронам деревьев и выше, мечтательно устремляясь к небу, почти невидимому за раскидистыми ветвями и густой листвой.

      Цветы, как и всё живое, созданы для того, чтобы просто жить!

      И этот вывод обрадовал её.

      Из книги, к  ногам, выпал двойной картонный прямоугольник. Она увидела, что это та самая  открытка, присланная  Анни вместе с символичной  шляпкой-парусником... Это  напомнило ей о необходимости заполнять открытки, сопровождающие подарки соседям, но впереди был целый вечер, поэтому  она стала рассеяно разглядывать открытку, и неосознанно вертела её в своих маленьких ручках. Блики ярких солнечных лучей, беззаботно играя друг с другом, скользили по уютной и чистенькой веранде, а Мышка сидела, вновь разглядывала открытку  и чему-то  улыбалась…

      Над головой маленькой мышки, в огромном синем небе, проплывали облака. Теперь они почти все были в форме парусников, с наполненными ветром парусами. Образуя целую флотилию,  они величественно плыли над лесом, невидимые с земли из-за верхушек деревьев, очень медленно продвигаясь       навстречу своей будущей жизни.

    «Впереди так много работы!», - подумала Мышка.

Она вздохнула и, повернув голову, внимательно поглядела на качели, одиноко висевшие в саду, а после на дорожку, ведущую к калитке…

      Впереди ещё так много всего!